Астафьев прямо и недвусмысленно высказывает то, что созрело в нем значительно раньше: именно инородцы создают для него образ русского человека . Уничтоженное «хлебное поле», разоренные деревни, обмелевшие и загаженные реки, беспризорное детство, проведенное в детдоме, — все это, так или иначе, соединяется в его сознании с инородцами (в первую очередь — евреями).

Переписка Астафьева и Эйдельмана стала не только одним из важнейших документов эпохи Перестройки, но и фактом в истории русской литературы, поскольку оба автора в этой истории останутся. Письмо Астафьева вызвало у Эйдельмана шок. Несколько дней, как вспоминают близкие, он чувствовал себя оглушенным. Вновь и вновь подходил к столу и перечитывал текст ответа, не веря своим глазам. Он не мог понять...