Новые правые - это новые левые. Часть 1

Главными трендами в правых интернет-группах были отрицание общепринятых правил, гнев и отвращение к политическому мейнстриму и к проявлениям политкорректности. Дискурс концентрировался на отрицании того, что считалось нормой, например, прав ЛГБТ или неприятия антисемитизма. Они использовали интернет-мемы и сетевое хулиганство, чтобы атаковать конкретных персонажей или темы, стремясь опрокинуть либеральный консенсус. Возможность совершать подобные эскапады сообща, с обретенными в группах единомышленниками, доставляла радикальным правым чувство облегчения и удовлетворения.

За последнее десятилетие в западной политической мысли произошли значительные сдвиги.  Многие представители правого крыла переняли взгляды и ценности, в прошлом присущие левым, такие, например, как терпимость к гомосексуальности и признание равных прав для ЛГБТ-сообщества или «легалайз» легких наркотиков. Усилились и уже существующие тенденции, такие как отказ от институциональной религии и приятие либерального феминизма.

Кроме изменений в отношении к темам, связанным со свободами и правами личности, правое крыло претерпело и другие – в нем появилось новое течение. Рядом с традиционным правым мейнстримом возникло движение, которое в чем-то с ним совпадает, но одновременно является силой, его разрушающей. Это движение характеризуется усилением индивидуализма, присущего современным правым, но одновременно — отказом от гуманизма, обычно с ним связанного. Это новые, радикальные правые, часть которых называет себя альт-райт. Они громко заявили о себе после избрания Трампа, но зародились в Сети задолго до того, как Трамп стал его признанным чемпионом. Правое крыло переняло некоторые традиционные характеристики левых, но у новых правых эти черты изменились и приобрели более локальный и деструктивный характер.

Зарождение в Сети

Современные радикальные правые взросли не на специфических антисемитских или неонацистских вебсайтах, а на популярных интернет-форумах и блогах, таких, как chan4 и Tumblr. В своей книге Kill All Normies («Убить всех нормальных») Анджела Нейгл (Angela Nagle) описывает, как интернет, который левые теоретики 90-ых восхваляли как анонимную универсальную среду, позволяющие каждому освободиться от ограничений и обрести полную свободу самовыражения, помог пользователям высвободить самые низменные склонности. Результатом стал расцвет не только порнографии, но и расизма, антисемитизма, мизогинии и гомофобии.

Интернет помогает не только сохранять анонимность, но и кооперироваться. Впервые белым расистам представилась возможность объединяться с единомышленниками и образовывать широкие альянсы. Обладатели отвергаемых мейнстримом маргинальных взглядов могут находить в интернете подобных себе, объединять силы и развивать свои идеи в бесконечно длящемся диалоге. В обсуждениях используются не только слова, но и зрительные образы, одной из основных практик стало распространение оскорбительных мемов – изображений, содержащих простые, зачастую ернические, послания.

Конечно, интернет у левых точно так же возможность создавать свои группы и при их помощи продвигать прогрессивные идеи и организовывать общественный активизм (хотя зачастую этот активизм сводится к нажатию лайка). Эти группы боролись за права ЛГБТ, против убийства животных, за защиту окружающей среды и против сексуальных домогательств.

Но существовала значительная разница между правыми и левыми группами. В то время, как левые пользовались поддержкой и одобрением и общества в целом, и политиков, правые плыли против течения. Леворадикальные тенденции воспринимались как легитимные, даже если порой и эксцентричные; праворадикальные были табуированы. Общество склонялось к прогрессивному мировоззрению (особенно во времена президентства Барака Обамы, хотя это началось до него), правый экстремизм, как религиозный, так и консервативно-светский, был вынесен за рамки общественного дискурса. Некоторые христианские группы в США признавались, что они чувствуют себя побежденными в культурной войне, объявляли, что отказываются от дальнейшей борьбы, и удалялись в закрытые гомогенные сообщества (см. полемику по поводу книги Рона Дрехера (Ron Dreher) The Benedict Option: A Strategy for Christians in a Post-Christian Nation).

Многие правые сектора чувствовали себя вытесненными из мейнстрима и испытывали серьезное беспокойство по поводу судьбы своего мировоззрения и идентичности. Интернет помог таким молодым людям найти единомышленников и бросить вызов консенсусу. Как описывает в своей книге Нейгл, главными трендами в правых интернет группах были отрицание общепринятых правил, гнев и отвращение к политическому мейнстриму и к проявлениям политкорректности. Дискурс концентрировался на отрицании того, что считалось нормой, например, прав ЛГБТ или неприятия антисемитизма. Они использовали интернет-мемы и сетевое хулиганство, чтобы атаковать конкретных персонажей или темы, стремясь опрокинуть либеральный консенсус. Возможность совершать подобные эскапады сообща, с обретенными в группах единомышленниками, доставляла радикальным правым чувство облегчения и удовлетворения.

Ультраправые в Шарлотсвилле. Фото: Anthony Crider, www.flickr.com

Подрыв консенсуса

Соответственно сформировались и черты движения. Их можно охарактеризовать как провокационность, нарушение границ, подрыв консенсуса. Новые правые – обозначим так феномен современных радикальных правых, в том числе американские альт-райт – гордятся своим бунтарством. В то время, как радикальные левые стремятся раздвинуть границы либерализма и атакуют несогласных, радикальные правые бросают вызов общепринятым правилам, демонстративно нарушают нормы политкорректности, и использует «смелую», эпатажную речь, выводящую за рамки консенсуса.

Не стоит обманываться их борьбой с причудами политкорректности. Не отрицая подчас забавную радикализацию либерального дискурса, когда обычные слова порой становятся табу и триггером для ненависти, важно отметить, что новые правые в действительности противостоят не ей, а породившему ее базовому гуманистическому мировоззрению, исходящему из идей равенства. Борьба против левого пуризма (порой действительно доходящего до абсурда) — это не более чем эффектная маскировка их главной цели, а именно компрометации и разрушения либерального дискурса в целом.

Примеров немало. От Майло Яннопулоса, который считает оскорбления забавными и открыто демонстрирует расизм и антисемитизм (будучи геем и евреем), включая Майка Серновича (Mike Cernovich), адепта конспирологических теорий, таких, как связь Хиллари Клинтон с организацией педофилов,  действующей из пиццерии в округе Вашингтон, до Ричарда Спенсера, придумавшего термин «альт-райт» и поддерживающего теорию, согласно которой белые являются высшей расой, а все прочие (включая евреев) должны покинуть «белые» страны.

Когда сайт Breitbart.com под руководством Стива Беннона стал рупором альт-райт в Сети, Бен Шапиро, консервативный еврей-интеллектуал, вышел из группы его авторов, объяснив свое решение тем, что сайт проталкивает белый этно-национализм как легитимную реакцию на политкорректность, а секция комментариев превратилась в помойную яму мемов белых супермасистов. В словах Шапиро присутствуют все компоненты отравленного коктейля альт-райт: интернет, мемы и белый расизм. Правоэкстремистский контент смешался с удовольствием от запретных высказываний и с заявлениями без фактической базы. Правда приносится в жертву страсти к разрушению существующего порядка, при этом своим анархизмом новые правые напоминают левых радикалов.

В самом деле, отрицание и разрушение консенсуса – черты радикальных левых еще с 60-х. Радикальные левые стали значительным культурным феноменом второй половины 20-го века, с их анархическим, освобождающим бунтом против иерархий, культурной структуры и властей. Особое внимание к свободе личности, ее потребностям и самореализации, богемная эксцентричность, тяга к естественности, неприятие буржуазности, предпочтение ернического, издевательского стиля серьезным аргументам, издевка над мейнстримом, над «скучным», «нормальным» – все эти приметы левых взяли на службу новые правые.

Оппозиция власти – главная тема левых, причем «власти» обнаруживались и подвергались атакам в любой социальной или теоретической области. Правый консерватизм 20-го века возник именно как противодействие этим взглядам, в стремлении сохранить иерархии и традиционные социальные структуры. Но все изменилось. Как блестяще отметила Анджела Нейгл в своей книге, новые правые ушли от классического консерватизма и обрели черты левых радикалов.

Именно политическая и социальная реальность, а именно торжество светского либерализма в современной западной культуре, подтолкнуло новых правых к разрушительному стилю радикальных левых. Еще одним эффективным инструментом, позаимствованным альт-райт у левых радикалов, стала политика идентичности. Особый упор на личностную идентичность, отрицание универсальных стандартов и даже объективной истины, толкование любой фактической конструкции как идеологизированной и искаженной в угоду пристрастности – все это помогает правым как оспаривать общепринятые истины («Эволюция – это только теория»), так и обретать легитимность для борьбы расистских, патриархальных и националистских групп («Если черные могут бороться за свои права, то почему белым нельзя?»).

Одновременно бросается вызов общепринятой норме. Вежливость, взаимное уважение, справедливость – все это «политкорректность» и достойно презрения. Равные возможности, отсутствие дискриминации, власть закона – все это сомнительные ценности среднего класса, или даже либеральный или «глобалистский» (антисемитский эвфемизм для «еврейского») заговор. Так или иначе, «нам» это не нужно.

Альт-райт в Шарлотсвилле. Фото: Anthony Crider

Уход от консерватизма

Важно понять, насколько этот подход отличается от классического консерватизма. Уильям Бакли (William F. Buckley), выдающаяся фигура в современной истории американского консерватизма, критиковал либералов за моральный релятивизм, в котором «то, что хорошо для тебя, может не подойти мне». Ирвинг Кристол (Irving Kristol), известный как крестный отец неоконсерватизма, утверждал, что для человека и для общества опасно существовать без «абсолютных смыслов», которые могут существовать только внутри «морального консенсуса». Лео Штраус, один из величайших философов американского консерватизма 20-го века, предостерегал от гедонистического «разрешающего эгалитаризма», характерного для либеральных демократий, утративших моральные принципы своих основателей и рассматривающих каждый частный инстинкт или устремление как легитимные. Термин «моральная ясность» использовался американскими Республиканцами как девиз против «релятивизма» или «недостатка этической силы» так называемых прогрессистов. С точки зрения Республиканцев, именно моральная ясность обеспечила их любимцу, Рональду Рейгану, победу в борьбе с Советской Империей.

Альт-райт не только отрицают саму идею универсальной морали, но и подменяют базовые нормы публичного пространства частными интересами своей группы (белых, патриархальных и т.д.). У них нет «моральной ясности», и они подрывают любую попытку ее проявления. Бакли понимал, что современный консерватизм должен отмежеваться от расизма и антисемитизма в то время, как альт-райт вслух выражают свою им приверженность. Бакли известен своим высказыванием «Консерватор – это тот, кто стоит на пути у истории и кричит «Стоп!»»  Новые правые специализируются в разрушении существующего уклада и приветствуют любой вызов установленному порядку.

Современный американский консерватизм с самого начала был вынужден примирять непримиримые противоречия между либертарианцами, исповедовавшими предельный индивидуализм и экономическую свободу, и традиционалистами, придерживающимися религиозных традиций и общинного устройства. Эти позиции принципиально несовместимы, но тем не менее их адептам долгое время удавалось кооперироваться, действуя против общего врага в лице прогрессивных идеологий.

Альт-райт приняли сторону либертарианцев и нарушили эту неустойчивую конструкцию, бросив открытый вызов классическому консерватизму. Альт-райт издеваются над консерваторами, представляя их наивными неудачниками, и рассматривают старый консерватизм как импотентный и находящийся на грани исчезновения. Ричард Спенсер неоднократно объявлял о смерти консерватизма и своем желании его заменить. Победа альт-райт не стала победой консерваторов, правильней будет сказать, что она продемонстрировала силу и мощь таких политических инструментов, как леворадикальная разрушительность и политики идентичности.

Радикальные левые, погруженные в определения микроагрессии, вычерчивающие «зоны безопасности» в университетских кампусах и петляющие в борьбе с западной интеллектуальной традицией, выглядят по сравнению с ними невнятной, отработанной силой, утратившей путь в лабиринтах теории и критицизма.

А что же у нас? Об этом во второй части статьи.

Оригинал публикации

Перевод Анны Кац