«Официальный нееврей» в этноцентричном Израиле

Автор статьи смог увидеть общую картину - этноцентризм Израиля, в остальном продвинутой страны, культ еврейства, неизбежно ущемляющий нееврейские группы населения. Основная масса русскоязычных неевреев в Израиле до сих пор это не осознает: как и большинство русскоязычных евреев, они придерживаются националистических, «ястребиных» взглядов и поддерживают Закон о национальном характере государства, не понимая, что он маргинализирует их самих.

Если бы мне пришлось сократить до одного слова мою реакцию на статью Йотама Конфино в «Гаарец» о том, как израильская иммиграционная система лишила его еврейства, это слово было бы: «Подумаешь!» Нет-нет, я прекрасно понимаю Конфино и сочувствую ему, но именно потому, что я его прекрасно понимаю, я выбрал бы именно это слово. Ведь то, что Конфино описывает с красноречием и жаром, уже много лет является реальностью для сотен тысяч русскоязычных неевреев в Израиле, включая меня.

30 лет назад, когда я приехал в Израиль, ситуация была объективно хуже. Озабоченность израильтян галахическим еврейством новоприбывших (или его отсутствием) была повсеместной и выражалась куда прямее, в лоб. Считалось нормальным открыто поинтересоваться у человека, еврей ли он, да еще и скривиться, услышав отрицательный ответ. Считалось не просто нормальным, но чуть ли не добродетелью объяснить такому человеку, какие трудности ждут его в Израиле, если он не решит избавиться от постыдного клейма «нееврей».

В те далекие времена в Израиле было еще не так много нас, бывших советских граждан – разбросанных по всей стране, напуганных, дезориентированных. Я помню, насколько мучительно трудно было противостоять этому коллективному давлению, особенно когда ты — жаждущий признания подросток, чья семья с трудом сводит концы с концами. Каким тяжелым ударом было видеть, как твоя еврейская идентичность, гордо пронесенная через насыщенные антисемитизмом советские годы, отменяется еврейским государством из-за того, что твоя мать не принадлежит к «избранному народу». Казалось весьма соблазнительным вернуть себе статус еврея посредством гиюра, (что и ожидалось от нас), но для меня это значило предать мои атеистические убеждения. Кроме того, я не хотел унижаться, пытаясь приобрести нечто, чем я уже обладал.

Да, это было непросто, но я и многие другие «официальные неевреи» сделали этот выбор: просто жить как живется. Со временем мы и общество притерлись друг к другу, и проблема стала менее острой, хотя окончательно не исчезла.

Сказать, что моя еврейская идентичность перенесла это столкновение с израильской реальностью без потерь, было бы неправдой. С тех самых пор она постепенно увядает, трансформируется, отступает на окраину сознания. Возможно, это не так уж и плохо. Постепенно я перестал быть уязвимым новоприбывшим и изучил достаточно ивритских ругательств, чтобы пресекать на корню любые попытки поднять вопрос о моем еврействе. Но травма и горечь остались. Я чувствовал, что мое государство меня предало, что я вынужден защищаться и оправдываться, что я не вполне дома.

Были и практические последствия. Мне пришлось жениться за границей – дважды. Я полуосознанно избегал романов с ивритоязычными девушками, но наслушался рассказов знакомых обоих полов о том, как их нееврейство внезапно становилось неодолимым препятствием в отношениях. Если бы я завел детей с нееврейкой, пришлось бы им пройти через тот же кризис идентичности, что и мне? Травили бы их в школе за то, что они неевреи? Я не раз задавался такими вопросами.

Я отдаю должное Конфино за то, что он смог увидеть общую картину – отвратительный этноцентризм Израиля, в остальном продвинутой страны, культ еврейства, неизбежно ущемляющий нееврейские группы населения. Основная масса русскоязычных неевреев в Израиле до сих пор это не осознает: как и большинство русскоязычных евреев, они придерживаются националистических, «ястребиных» взглядов и поддерживают Закон о национальном характере государства, не понимая, что он маргинализирует их самих.

История взаимоотношений русскоязычных неевреев с Израилем остается нерассказанной. Лучше всего это иллюстрируется тем фактом, что Конфино, жалуясь на свою ситуацию, даже не упоминает нас – группу, которая больше прочих пострадала от того самого унижения и той самой дискриминации, которую испытал он. Представьте себе человека, столкнувшегося по приезде в США с проявлением расизма и при этом не подумавшего о существовании людей, которые страдают от расизма гораздо больше и дольше.

Вот насколько мы невидимы. Да, нас много в хай-тек компаниях и больницах, но мы очень слабо представлены в израильских СМИ и культурной элите в целом. Но что поделать? Мы все еще просто живем как живется, продолжая как-то справляться с тем фактом, что наше государство пытается лишить нас нашей идентичности.

Я вижу в этом одну из причин, по которым многие из нас покидают Израиль навсегда. Это наша форма протеста – голосование ногами. Если бы в обществе было больше признания нашей травмы и наших проблем, больше поддержки, возможно, мы бы чувствовали себя в достаточной степени дома, чтобы остаться.

Оригинал статьи на сайте «Гаарец»